Как бы то ни было, но удовольствию живчика нет пределов. Диффамационный период уже считает за собой не один десяток лет (отчего бы и по этому случаю не отпраздновать юбилея?), а живчик в подробности помнит всякий малейший казус, ознаменовавший его существование. Тогда-то изобличили Марью Петровну, тогда-то — Ивана Семеныча; тогда-то к диффаматору ворвались в квартиру, и он, в виду домашних пенатов, подвергнут был
исправительному наказанию; тогда-то диффаматора огорошили на улице палкой.
Монархиня говорит, что истинное оскорбление Величества есть только злодейский умысел против Государя (478); что не должно наказывать за слова как за действия (481), кроме случая, в котором возмутитель проповедует мятеж и бунт, следственно, уже действует (480); что слова всего более подвержены изъяснениям и толкам; что безрассудная нескромность не есть злоба (481); что для самого безумного носителя имени Царей должно определить только
исправительное наказание (482); что в «самодержавном государстве хотя и нетерпимы язвительные сочинения, но что их не должно вменять в преступление, ибо излишняя строгость в рассуждении сего будет угнетением разума, производит невежество, отнимает охоту писать и гасит дарования ума» (484).
Неточные совпадения
Стало быть, если, как говорят, представителей общества, живущих в Петербурге, только пять, то охранение доходов каждого из них обходится ежегодно казне в 30 тысяч, не говоря уже о том, что из-за этих доходов приходится, вопреки задачам сельскохозяйственной колонии и точно в насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных, их семьи, солдат и служащих в таких ужасных ямах, как Воеводская и Дуйская пади, и не говоря уже о том, что, отдавая каторжных в услужение частному обществу за деньги, администрация
исправительные цели
наказания приносит в жертву промышленным соображениям, то есть повторяет старую ошибку, которую сама же осудила.
И практика, несмотря на свою продолжительность, не дала не только системы, но даже материала для юридического определения каторги. b)
Исправительные и уголовные цели
наказания приносились в жертву разного рода экономическим и финансовым соображениям.
Отдача каторжных в услужение частным лицам находится в полном противоречии со взглядом законодателя на
наказание: это — не каторга, а крепостничество, так как каторжный служит не государству, а лицу, которому нет никакого дела до
исправительных целей или до идеи равномерности
наказания; он — не ссыльнокаторжный, а раб, зависящий от воли барина и его семьи, угождающий их прихотям, участвующий в кухонных дрязгах.
Если бы таких людей было довольно многочисленное меньшинство, то они произвели бы такое
исправительное нравственное действие на общество, что всякое жестокое
наказание было бы отменено, а насилие и вражда заменились бы миром и любовью.
Сатин. Это называется «Уложение о
наказаниях уголовных и
исправительных»…
Премудрая доказывает умом и опытами, что «излишно строгое
наказание не удерживает людей от злодеяний; что умеренное, но продолжительное, действует на душу сильнее жестокого, но маловременного; что законы
исправительные и кроткие благотворнее строгих, искоренительных; что ужасная привычка к казни ожесточает сердце и отнимает у Законодателя способы к исправлению нравов; что стыд должен быть главным его орудием; что не умеренность
наказания, а совершенное упущение вины рождает дерзость и необузданность» (81–91).
Гюено за свой опыт понес страшное
наказание: лионский
исправительный трибунал приговорил его… к ста франкам штрафа!].
В нашем русском законодательстве, сравнительно гуманном, высшие
наказания, и уголовные и
исправительные, почти все пожизненны.
«Рассмотрев дело русского подданного Николая Савина, именующего себя маркизом Сансаком де Траверсе и французской гражданки Мадлен де Межен, обвиняемых: первый в проживании под чужим именем и оба в оскорблении на словах и в действии полицейских властей и в неповиновении сим властям, — брюссельский суд
исправительной полиции определил: Николая Савина подвергнуть заключению в тюрьме сроком на семь месяцев и штрафу в пятьсот франков, а Мадлен де Межен подвергнуть тюремному заключению на два месяца и штрафу в двести франков, обоих же по отбытии
наказания отвезти за границу, с запрещением возвращения и проживания в пределах Бельгийского королевства в продолжение одного года.
— Об этом я уже читал в нескольких газетах, — заметил де Моньян, — пощипывая свою бороду, — там все было подробно описано и по обыкновению даже с прикрасами… дело это само по себе не представляет особой важности, высшее
наказание, к которому вас может приговорить суд
исправительной полиции, это трехмесячное тюремное заключение, но есть надежда выйти с небольшим
наказанием, доказав, что полицейский комиссар сам был виноват, раздражив вас своею грубостью и оскорблением России.